Однажды ночью в мастерскую дежурных электриков, где кроме меня был еще мой коллега по смене, зашел мастер сталеплавильного участка. Так получилось, что время было предутреннее и мы, склонив голову, подремывали за столом при небольшом свечении 25-ваттной лампочки. Мастер СПУ, мужик лет 40, всегда вежливый и подтянутый, на ощупь пробирался мимо верстака. Рядом, развалившись, лежал наш кайбашный пес по кличке “Буран”. Почуяв, что кто-то чужой пытается пробраться в нашу обитель, он, как и полагается, что есть силы начал гавкать.
Проснувшись и включив основной свет мы увидели такую картину: ИТРовец стоял перепуганный до смерти, направив на нашего кабысдоха пистолет. Да-да, именно пистолет. Огнестрельное оружие, которое он всегда носил с собой. На заводе. Ночью. Нет, он не подрабатывал шерифом и не охотился на бандитов. Он просто опасался за свою жизнь до такой степени, что даже обычный лай был для него поводом достать ствол.
Если бы вы хоть раз побывали на ежемесячных собраниях у меня на заводе в начале нулевых, то пропитались искренней жалостью по отношению к высшему инженерно-техническому персоналу. Их склоняли по-черному все: начальники структурных подразделений из-за перерасхода ресурсов, электроэнергии и брака, начальник цеха из-за отсутствия выполнения производственного плана, рабочие, которые по причине срыва графиков не получили в должной мере премию по отгрузке.
И всегда для них вердикт был один и тот же – лишить 100% премии. Учитывая тот факт, что оборудование цеха было изношено, людей зачастую не хватало, а рабочее время их было не нормировано и засиживались поэтому допоздна, то их было действительно жалко.
Но утром было интересно наблюдать выставку возле цеховой автостоянки. В ряд стояли – Mercedes начальника цеха, две Audi старшего мастера обрубки и начальника ОТК, BMW 5 E60 уже знакомого вам мастера печей. Но самый цвет был у сменного мастера, который заезжал на новенькой Subaru Impreza. Остальные ездили на моделях похуже. Но это не значило, что они такие ущербные. Просто кто-то имел два точила и особо не фраерился перед другими на работе, кого-то просто возили.
И, естественно, ребята откладывали не с голого оклада.
Самое интересное!
У меня в цехе было пять дуговых сталеплавильных печей. Две 6-тонных, две 25-тонных и одна 60-тонная. Плавили черный металл. На каждую печь выделялось определенное количество ресурсов на плавку: шихта, кокс, руда, известь – это все самое громоздкое, но, зачастую, не самое дорогое по отношению к массе. Дороже стоили ферросплавы с примесью марганца, хрома и, особенно, никеля. Затем шли, так называемые, драгоценные добавки, которые обычно были запечатаны в специальных упаковках и бросались в ковш мульдо-завалочного крана перед расплавом. Поговаривали, что там или индий, или осмий, но точно никто из рабочих не знал. Но стоили они дорого. Настолько, что вокруг них происходили все ниже описанные мною движения.
Обычно во время расплава к печи подходил представитель ремонтной службы. Главной его задачей было вывести печь из работы. Да, не отремонтировать, а наоборот. При этом в печь уже были заброшены все необходимые ингредиенты, включая и самые дорогие.
Итак, приходит на печь, к примеру, электромонтер и заточенной швайкой проковыривает отверстие в резиновом шлейфе, по которому идет подвод силового кабеля на электрод. В шлейфе находится также и вода, которая уменьшает нагрев и которая благополучно под давлением начнет “травить” и увеличивать отверстие. Работать без воды нельзя. Замена шлейфа длится порядка 3 часов и печь закозлится за это время. Поэтому старший мастер принимает в этот момент соломоново решение – вылить незавершенную плавку в шлаковую чашу.
После этого обычно начинаются разборы: кто виноват и насколько кого наказать. В нашем случае пострадает главный энергетик за несвоевременный осмотр шлейфа и его хорошенько пожурят. Со временем он получит свою долю, но пока он походит в роли козла отпущения.
Ну а плавку выполнить же надо. Ее ведь зачем-то варили. Только никто туда уже кидать ничего больше не будет. Из шлаковни достанут незавершенную до этого “шоколадку” (так мы ее называли) со всеми феррюликами и добавками, ее заново расплавят, раскислят и будет все тоже самое, что и должно было быть. Каким образом все закрывали глаза на слитый кусок металла, который нигде и никогда не проходил по документам мне неизвестно, но то, что он служил главным элементом в этой схеме, было однозначно.
Все драгоценные металлы сдавались и делились где-то наверху между избранными. И не такая уже была задача вывезти эти упаковки за пределы завода. Гораздо большей проблемой были ферросплавы. Они стоили копейки по меркам ИТРовцев (хотя минимум в четыре раза дороже, чем та же медь) и от них надо было избавляться, чтоб их не нашли при проверке.
Обычно среди рабочих набирались избранные “лошадки”, которым посчастливилось нести эти чушки на приемку. Я был одним из них. С охраной было все улажено и приемки они заранее в тобой оговаривали. Естественно, мастерам причиталась определенная сумма, но большая часть доставалась рабочему. Это была выгодная подработка и она функционировала еще очень долгое время, пока новый владелец не прикрыл эту схему.